А. Волгина
Английская королева Виктория, прочитав удивительную сказку «Алиса в стране чудес», потребовала, чтобы ей принесли «все книги этого автора». Каково же было ее изумление, когда на ее письменный стол легли тома математических трактатов! Приближенные Ее Величества переусердствовали: вместе с книгами Льюиса Кэрролла — тонкого сказочника, мастера поэзии нонсенса — они принесли труды Чарльза Латуиджа Доджсона — известного математика, адепта чистой логики. Однако биографически два этих автора — одна и та же личность!
Подобная ситуация, судя по всему, возникла в случае с Иосифом Бродским и его английским alter ego.
События жизни Бродского в СССР складываются в развернутый миф о поэте-диссиденте; миф, изобилующий столь неправдоподобно яркими моментами, каких не встретишь и в вымышленных жизнеописаниях. Еврей в обществе, склонном к ксенофобии; юноша, осмелившийся в условиях тоталитарного режима оставаться вне каких бы то ни было — школа, организация, предприятие — рамок, предлагаемых социумом для существования индивида; человек, переживший глубокую личную драму — катастрофу в любви; молодой, но уже негласно запрещенный к изданию поэт, снискавший дружбу-покровительство прижизненного классика — А. Ахматовой; диссидент, образ мыслей которого кардинально расходится с господствующей идеологией; узник совести, приковавший к себе внимание мировой общественности; и наконец — изгнанник, скиталец, Одиссей, так и не вернувшийся на свою Итаку.
Авторская личность Бродского — синтез этой индивидуальной биографии и русской просодии. События жизни, проникая в текст стихотворений через сложную систему метафор, формируют один из наиболее значимых подтекстов творчества поэта; реалии советского социума становятся деталями художественного мира. Подобно биографическому, поэтическое «я» Бродского находится в неизбывном конфликте с некоей тоталитарной силой: общественной идеологией, атакующей, затягивающей пустотой, разрушительной диктатурой времени.
Возможно вы искали - Доклад: Антон Брукнер
Однако 4 июня 1972 года, когда русская биография поэта перечеркивается вынужденной эмиграцией и авторское «я» в мифопоэтическом пространстве его творчества воплощается в образах Одиссея, Энея, Овидия, начинается вторая, разительно непохожая на первую, жизнь Бродского, происходит рождение нового, американского мифа о нем.
С самого начала эмиграции Бродский занял достойное место в западной словесности и филологической науке. Книги его русских стихов издавались и переиздавались. Бродский как равный был принят в круг англоязычных писателей, переводчиков и литературоведов первого ряда. Уже в 1972 году он выступал в Лондоне и Оксфорде вместе с У. Х. Оденом, оказавшим ему значительную поддержку в сложный период адаптации к новой жизненной и культурной ситуации. В том же году Бродский стал poet in residence в Мичиганском университете и поселился в Анн Арборе.
Параллельно с репутацией Бродского — деятеля культуры — усилиями самого поэта, его друзей и издателей создавалась и новая авторская личность: Joseph Brodsky, — само имя поэта в английском написании и произношении становится одной из важнейших манифестаций этой личности, частью тщательно создаваемого имиджа. Пророческое речение Ахматовой: «Какую биографию делают нашему рыжему — как будто он кого-то специально нанял» — реализуется почти буквально.
Вынужденный эмигрировать из СССР, Иосиф Бродский не только продолжил писать на родном языке — в этом он не одинок, но он также смог самоутвердиться как англофонный прозаик, поэт и переводчик. Созданные по-английски эссе Бродского широко известны в России благодаря прекрасным авторизованным переводам.
Однако Бродский — англофонный поэт и переводчик собственных стихов русскому читателю практически неизвестен, что вполне естественно: вряд ли многие захотят ознакомиться с переводами, имея возможность читать на языке оригинала, а из немногих заинтересованных далеко не все обладают достаточной лингвистической компетенцией, чтобы читать поэзию на иностранном языке.
Похожий материал - Реферат: Г.-Ф. Гендель
Англоязычный читатель вынужден верить на слово критику-слависту, когда речь идет об оригинальных стихотворениях Бродского. Русским читателям предстоит составить мнение об англоязычном поэтическом творчестве Бродского прежде всего по рецензиям, опубликованным в центральных периодических изданиях Великобритании и США. Именно они представляют собой и средство и процесс формирования литературной репутации.
I
Бродский впервые появляется на страницах «Нью-йоркского книжного обозрения» («The New York Review of Books») — одного из наиболее влиятельных изданий США — еще до своего приезда в Америку. В номере за 4 мая 1972 года он упомянут как Iosif Brodsky в статье, посвященной журналу «Russian Literature Triquaterly», издаваемому К. Проффером. «Первые два номера этого нового журнала содержат важные ранее не печатавшиеся материалы: стихотворения Иосифа Бродского (по-русски) <…> фотографии Мандельштама, Ахматовой, Бродского и многое другое. Также в них напечатаны <…> переводы стихотворений Мандельштама, Гумилева, Ахматовой, Бродского, Ахмадулиной и Цветаевой и среди них ряд особенно удачных переводов из Бродского, выполненных Д. Л. Клайном и Д. Фуллером»1 .
Бродский предстает перед американским читателем как русский поэт, переведенный на английский язык первоклассными специалистами-англофонами. Но уже в следующий раз (апрель 1973) поэт фигурирует в «The New York Review of Books» как JOSEPH Brodsky: 3 стихотворения в переводе Д. Клайна напечатаны в сопровождении двух статей, принадлежащих перу У. Х. Одена и переводчика. Появление Одена в роли рецензента не случайно и исключительно значимо: хотя на данном этапе Бродский пока еще представлен читательской аудитории США как «русский поэт в английском переводе», он словно принимает творческую эстафету из рук одного из крупнейших англофонных поэтов ХХ века2 .
Вскоре после этого (9 августа 1973 и 7 февраля 1974) «The New York Review of Books» публикует рецензии Бродского в переводе К. Проффера и Б. Рубина с пометкой «Translated into English by…» В то же время Бродский делает первые попытки обратиться к читателю по-английски собственным голосом — без посредства переводчика: в разделе «Letters» появляются его письма в защиту В. Марамзина3 .
И наконец, в феврале 1977 года выходит эссе «На стороне Кавафиса» («On Cavafy’s Side»)4 , в котором отсутствует пометка об участии в работе над ним переводчика, хотя весьма логично предположить, что Бродскому при работе с английским языком все еще нужен был ассистент или по меньшей мере редактор.
Очень интересно - Реферат: Аугусто Пиночет Угарте
Опубликованные в последующие годы эссе «Искусство Монтале» («The Art of Montale»)5 , «Надежда Мандельштам» («Nadezhda Mandelstam»)6 , «О Дереке Уолкотте» («On Derek Walcott»)7 , «В полутора комнатах» («In a Room and a Half»)8 , «Кембриджское образование» («A Cambridge Education»)9 украсили собой страницы ведущих американских и британских изданий и создали Бродскому репутацию блестящего англоязычного эссеиста и литературного критика. Большинство эссе были объединены в два сборника: «Меньше единицы» («Less Than One», 1986) и «О скорби и разуме» («On Grief and Reason», 1996), принесших автору ряд престижных литературных премий. Так, сборник «Less Than One», удостоенный премии Национального совета критиков США, был признан и в Англии «лучшей прозой на английском языке за последние несколько лет»10 . Таким образом, начало англоязычного творчества для Бродского ознаменовалось сменой даже не стиля, а рода литературы: первой формой взаимоотношений с новым языком стала проза.
Действительно, в первые годы эмиграции Бродский представлял себе своего английского двойника исключительно как прозаика. Так, в конце 70-х, отвечая на вопрос Соломона Волкова о «неминуемом переходе на англоязычные рельсы», он сказал: «Это и так, и не так. Что касается изящной словесности — это определенно не так. Что до прозы — это, о Господи, полный восторг, конечно <…> Н о с т и х и н а д в у х я з ы к а х п и с а т ь н е в о з м о ж н о, х о т я я и п ы- т а л с я э т о д е л а т ь» (разрядка моя. — А. В.)11 .
В этот же период Бродский рассказывал Свену Биркертсу: «Прежде всего, мне хватает того, что я пишу по-русски. А среди поэтов, которые сегодня пишут по-английски, так много талантливых людей! Мне нет смысла вторгаться в чужую область. Стихи памяти Лоуэлла я написал по-английски потому, что хотел сделать приятное его тени <…> И когда я закончил эту элегию, в голове уже начали складываться другие английские стихи, возникли интересные рифмы <…> Но тут я сказал себе: стоп! Я не хочу создавать для себя дополнительную реальность. К тому же пришлось бы конкурировать с людьми, для которых английский — родной язык. Наконец — и это самое важное — я перед собою такую цель не ставлю. Я, в общем, удовлетворен тем, что пишу по-русски, хотя иногда это идет, иногда не идет. Но если и не идет, то мне не приходит на ум сделать английский вариант. Я не хочу быть наказанным дважды. По-английски я пишу свою прозу, это помогает обрести уверенность»12 . Характерна реакция Бродского на статью, в которой он был упомянут как пример человека, успешно преодолевшего изгнание, ставшего на американской почве американским поэтом: «Лестно, конечно, но это полная чушь»13 .
Тогда еще Бродский, по собственному утверждению, «почетного места на американском Парнасе» не добивается. Однако участие Бродского в переводах собственных стихотворений от сборника к сборнику возрастало.
При жизни Бродского за рубежом в Великобритании и США вышли в свет четыре сборника стихотворений на английском языке14 . Посмертный том — «Собрание стихотворений на английском» (Collected Poems in English. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2000. 540 p.) объединил три последних книги.
Вам будет интересно - Реферат: Фредерик Шопен
Первый английский сборник Бродского «Selected Рoems» состоит исключительно из переводов Д. Клайна. Фамилия переводчика, как и имя автора вступительной статьи, вынесена на титульный лист: «Перевод и комментарии Джорджа Л. Клайна, вступление У. Х. Одена». Сборник открывает краткая биография автора, посвященная по большей части перипетиям его жизни в СССР. Интересно, что это последний английский сборник, где упоминается «русское» имя поэта: он представлен как «Joseph (Iosif Alexandrovich) Brodsky».
Во втором сборнике, «A Part of Speech», Бродский, усовершенствовавший свою языковую компетенцию, впервые заявляет права на участие в переводах собственных стихов — в качестве редактора. Во вступительном слове он пишет: «Я взял на себя смелость переработать некоторые переводы, чтобы привести их в большее соответствие оригиналам, хотя, возможно, и сделал это за счет гладкости. Я вдвойне благодарен переводчикам за их снисходительность». В результате 24 из 37 переводов были выполнены англоязычными переводчиками и 10 — переводчиками при участии автора. С этих пор, судя по всему, сотрудничество было организовано таким образом: переводчик либо принимал поправки Бродского и становился соавтором перевода, либо не принимал поправок — и снимал свое имя с текста. Второй вариант избрал, например, Д. Уэйссборт, автор первоначального перевода цикла «Часть речи», опубликованного в альманахе «Poetry» за март 1978 года15 . В сборник цикл вошел с пометкой «Перевод автора» и его принято рассматривать как первый образец автоперевода Бродского наряду с опубликованным в том же сборнике стихотворением «December in Florence» («Декабрь во Флоренции»)16 .
Однако начиная со сборника «To Urania» Бродский принимает на себя ответственность за звучание своей поэзии по-английски: начинается утверждение его англоязычного alter ego как переводчика с русского и англофонного поэта. В этом новом качестве Joseph Brodsky представлен и в биографической заметке, открывающей сборник: «Он также талантливый переводчик, переведший на русский язык английских поэтов-метафизиков и польского поэта-эмигранта Чеслава Милоша». 12 из 46 стихотворений, включенных в сборник, написаны по-английски, 23 являются автопереводами, 8 — результатом сотрудничества переводчика и автора и только 4 переведены англоязычными специалистами без участия автора.
Почему же Бродский, изначально не имевший намерения интегрироваться в иноязычную поэзию, заставил свое англофонное «я» осваивать английскую просодию? Вероятно, к этому шагу его подтолкнул характер критики, высказанной в адрес «A Part of Speech»: замечания делались в основном переводчикам, которые, работая с русским текстом, находились под влиянием англо-американских литературных клише и переводили принадлежащего к иной традиции поэта «под себя». В «To Urania» Бродский почти полностью меняет штат переводчиков: вместо поэтов первого ряда он приглашает к сотрудничеству профессиональных лингвистов, лучше владеющих техникой перевода, но не могущих сравниться с автором в масштабе поэтического гения и, вероятно, более склонных уступать его требованиям. Из переводчиков, принявших участие в работе над предыдущим сборником, в «To Urania» появляются только Джордж Клайн и Алан Майерс. Joseph Brodsky становится единственным вполне легитимным переводчиком поэзии Иосифа Бродского.
«So Forth» — последний прижизненный сборник поэта, наивысшее воплощение «английского Бродского». Действительно, из сорока переводов 32 выполнены автором самостоятельно, 7 — в сотрудничестве с переводчиком и только один перевод принадлежит перу Алана Майерса. Кроме того, в сборник включено 21 стихотворение, изначально написанное Бродским по-английски. В «So Forth» наиболее полное воплощение имеет интересная тенденция, наметившаяся еще в первом авторизованном сборнике переводов стихов Бродского. Среди стихотворений, вошедших в «A Part of Speech», есть четыре, не имевших заглавия в оригинале. Одно из них получает заголовок («Я всегда твердил, что судьба — игра...» — «I Sit by the Window»), а три других («Второе Рождество на берегу...», «Осенний вечер в скромном городке...», «Классический балет есть замок красоты...») указаны в оглавлении не по первой строке, а по первой фразе, без кавычек, тем же шрифтом, что и заголовки, в результате чего оглавление выглядит абсолютно однородным. В данном сборнике тенденция эта заметна лишь по контрасту с «Selected Poems», где все переводы озаглавлены таким же образом, что и оригиналы, — за исключением стихотворения «Малиновка», напротив, потерявшего заглавие в переводе Д. Клайна17 . Однако тенденция заметно усиливается в сборнике «To Urania», где 6 стихотворений, не озаглавленных в оригинале, получают заголовок наряду со всеми остальными18 , и приобретает характер последовательно воплощаемой авторской воли в «So Forth», где постороннее влияние сведено к минимуму: все стихотворения сборника (а их 61) оказываются озаглавленными, хотя 11 из них в оригинале заголовков не имели19 .
Похожий материал - Доклад: Мусоргский. Творческий портрет и биография
В контексте последнего сборника становится очевидной художественная задача, которую Бродский пытается решить, уделяя столь пристальное внимание заголовкам. Он использует оглавление наряду с титульным листом как средство направления читательского восприятия в нужное ему русло. Благодаря единому принципу наименования стихотворений оглавление сборника обретает однородность и монолитность, заголовки внутри его образуют своего рода тематические группы, внутри которых стирается грань между переводными стихотворениями и английскими оригиналами (например, «Кентавры» переведены с русского, а «Эпитафия кентавру» написана по-английски). К тому же, если в предыдущих сборниках фамилия переводчика следовала за каждым стихотворением и авторское участие в переводе специально оговаривалось, то в «So Forth» сведения о переводности / оригинальности стихов не присутствуют ни в корпусе текстов, ни в оглавлении — они напечатаны мелким шрифтом на отдельной странице вместе с выходными данными и сведениями об издательских правах. Таким образом, читатель изначально воспринимает книгу не как переводное издание, а как сборник англоязычной поэзии, созданной поэтом по имени Joseph Brodsky, чье имя стоит на титульном листе. Таким образом устанавливается дистанция между «русским» и «английским» Бродским. В читательском сознании Joseph Brodsky обретает некую независимость от своего русского alter ego и преодолевает свою вторичность по отношению к нему. Формирование авторской личности «Joseph Brodsky — англоязычный поэт-переводчик» завершено.
В последнем сборнике «Collected Poems in English», вышедшем уже после смерти поэта, происходит канонизация этой авторской личности. Фактически в этой книге под одной обложкой сведены все ранее вышедшие сборники Бродского начиная с «A Part of Speech»: структура их сохранена, но происходит унификация некоторых черт. На первой странице обложки внимание читателя сразу фиксируется на двух фактах, о которых он должен знать, приступая к чтению: «Нобелевская премия по литературе 1987» и «Переводы, рекомендованные Обществом поэтических изданий». На последней странице обложки появляются фамилии нескольких переводчиков Бродского: «…translated by A. Hecht, Howard Moss, D. Walcott, Richard Wilbur and others», но здесь же, ниже, в краткой аннотации цитируется заметка Бродского из «A Part of Speech» («Я взял на себя смелость переработать некоторые переводы…»). Вновь издатель указывает на мастерство Бродского-переводчика: «Его неизменная приверженность английскому языку, и в особенности поэтам-метафизикам, являла себя в усердии, с которым он читал на обоих языках и переводил. Он с равным энтузиазмом прилагал усилия к переводу своих произведений и создавал стихотворения непосредственно на английском». Имена всех переводчиков перечислены единым списком (без указаний на конкретные произведения: их понадобилось бы слишком много, учитывая объем издания) на странице, содержащей выходные данные и информацию об авторских правах, однако здесь им предшествует выделенное в отдельный абзац примечание редактора: «Все стихотворения сборника либо написаны по-английски, либо переведены с русского автором или при участии автора».
Таким образом, участие Бродского в переводе своих стихотворений предлагается понимать расширенно: в тех случаях, где поэт не выступил в качестве автора или соавтора перевода, он выступил как редактор — только так можно истолковать это примечание в отношении ранних сборников, где процент переводов, выполненных англофонными специалистами и не содержащих указания на сотрудничество с автором, довольно высок. В своем вступлении к сборнику редактор Анн Шелберг (Ann Kjellberg) соблюдает необходимые формальности, сообщая читателю в первом абзаце, что наряду со стихотворениями, написанными непосредственно на английском, и переводами, выполненными автором или при его участии, сборник содержит и несколько стихотворных переводов, выполненных другими переводчиками. Однако тут же редактор сообщает: «Мы склонились к выбору сообщать имена переводчиков и со-переводчиков в примечаниях. В этом мы следуем авторскому решению, принятому при работе над сборником “So Forth”, не указывать имена переводчиков на странице, где напечатано стихотворение, — как мы понимаем, таким образом поэт предлагает читателю воспринимать все стихотворения как тексты, изначально написанные по-английски; мы просим о снисхождении переводчикам Бродского, которым поэт неоднократно выражал свое восхищение и благодарность»20 .
Это сообщение чрезвычайно важно. Во-первых, редактор фактически закрепляет за Бродским преимущественное право на авторство переводов его стихов — право, о котором поэт впервые заявил в «A Part of Speech». Имена переводчиков становятся достоянием только наиболее терпеливых и вдумчивых читателей, — сноски расположены в конце книги и не очень удобны для пользования. Во-вторых, желание Бродского стереть грань между переводными стихотворениями и произведениями, написанными по-английски (мы говорили об этом, анализируя оглавление «So Forth»), здесь трактуется как ясно выраженная авторская воля. Кстати, в этом сборнике однородность оглавления приобретает особое значение — перед нами своего рода «полное собрание сочинений» Joseph’a Brodsky. Редакторы упустили только одну деталь: четыре стихотворения, не получившие заголовка при переводе, но указанные в оглавлении «A Part of Speech» по первой фразе без кавычек и потому не выделяющиеся из однородного перечня, в «Collected Poems in English» попадают в оглавление озаглавленными по первой строке. В результате графически они выбиваются и попадают в один ряд с переводами Бродского из Цветаевой («I will win you away from every earth, from every sky» и «Seeing off the beloved ones, I»), вошедшими в четвертый, дополнительный раздел книги «Uncollected Poems and Translations» (заметим, что и в этом разделе все остальные стихотворения носят заголовки). В остальном оглавление сборника однородно и едино, — выявленная нами тенденция ко взаимному тяготению заглавий продолжает работать и в объединенном пространстве всех трех оглавлений.