Сапрыкин Дмитрий Леонидович, кандидат философских наук, научный сотрудник Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН.
Замечательно, что почти все заметные фигуры, приложившие в XVII - начале XVIII в. руку к преобразованию науки и научного образования, явно или неявно обращаются к бэконовскому замыслу научной организации нового типа: это и французский католический реформатор науки и образования Мари Мерсенн, и радикально протестантские революционные деятели в Англии вроде Самуэля Хартлиба и Джона Дари, и так называемые "розенкрейцеры", и основатели Лондонского Королевского общества (например, епископ Томас Спрат, Роберт Бойль и Джозеф Гленвиль) и Парижской Королевской академии наук (в частности. Христиан Гюйгенс), и реформатор школы Ян Амос Коменский, и, наконец, Годфрид Вильгельм Лейбниц, имевший прямое отношение к основанию двух других крупнейших научных обществ нового типа - Берлинской и Санкт-Петербургской академий наук. Я думаю, это совершенно не случайно. В своих произведениях Бэкон действительно наметил и выразил совершенно новую эпоху в жизни интеллектуальных сообществ Европы - эпоху, собственно, породившую "великую и ужасную" новую науку. Сказанное им поэтому не есть просто очень талантливое фантазирование, но нечто гораздо более существенное - проецирование некоего глубокого сдвига в организации человеческой власти (которая здесь выступает как власть человека над "природой") и научного мышления. Нашей задачей будет выяснить, хотя бы отчасти: что же здесь проецируется и исходя из каких прототипов были впервые продуманы организационные структуры "новой науки"?
***
Лорд-канцлер Англии сэр Фрэнсис Бэкон барон Веруламский виконт Сент-Албанский возвращался к теме о создании новой организации науки много раз, но, пожалуй, наиболее яркое выражение его понимание этого вопроса нашло в одном из наиболее странных и наиболее впечатливших современников его произведений - в неоконченной утопии "Новая Атлантида".
В этом коротком произведении речь идет о том, как испанские путешественники случайно попадают на таинственный остров Бенсалем, расположенный в Южном море и отождествляемый также с Новой Атлантидой. О существовании этого островав остальном мире неизвестно никому, тогда как бенсалемцы, напротив, обладают подробными сведениями обо всем происходящем в других странах. Основное содержание дальнейших событий, описанных в утопии, помимо краткого ознакомления путешественников с общими порядками и историей Новой Атлантиды (в том числе историей приобщения бенсалемцев к христианскому учению, которое произошло, что интересно, без непосредственного присутствия кого-либо из апостолов), составляет описание деятельности грандиозного научного общества Дом Соломона (которое "в древности" называлось также Коллегией шести дней творения).
Собственно говоря, описание этого Дома Соломона, дополненное соображениями из других произведений Ф. Бэкона, и составляет тот замысел "научной организации нового типа", который так воодушевил современников.
Возможно вы искали - Реферат: Нужно ли творчество бизнесу?
Основным занятием членов Дома Соломона являются научные исследования. Причем эта организация должна, во-первых, или прямо включать в себя, или так или иначе соотноситься (например, получая информацию) со всеми научными силами страны и даже мира. Она должна направлять развитие всей науки в любых ее формах, причем не просто так, а именно в соответствии с общим планом и под централизованным руководством "отцов" Дома Соломона.
Затем Дом Соломона должен, соотносясь со всеми сферами жизни государства, вести сбор и письменную фиксацию сведений обо всем. Для этого существует продуманная система сбора информации, предполагающая, между прочим, поставленный на широкую ногу научно-технический шпионаж. Эти предварительно собранные данные затем используются для методически организованной, централизованной и кооперированной научной работы (о необходимости этого Бэкон говорит постоянно и в других своих произведениях, особенно в "Новом Органоне" и "Приготовлении к естественной и экспериментальной истории").
Таким образом, научный Орден (как его также называет Бэкон) имеет исключительное положением в стране, пользуясь полной государственной поддержкой и почестями (вспомним сцену встречи члена Дома Соломона горожанами) и оказывая непосредственное влияние почти на все сферы жизни. При при этом такое научное общество оставалось фактически никому не подконтрольным (в значительной степени даже государству: члены Ордена решают, что сообщать ему, а что - нет [1, т. 2, с. 517], тем более речь не идет о каком либо контроле со стороны общества).
(Странно поэтому иногда читать, что Бэкон боролся за "общественно контролируемое знание" или "демократический подход к изучению природы". В этом отношении следует скорее согласиться сточкой зрения П.Фейерабенда, настаивающего на том, что новая наука (строящаяся по бэконовским образцам) как раз не является "общественно контролируемой". )
Научный Орден имеет довольно жесткое квазииерархическое устройство: высший уровень составляют "отцы" Дома Соломона, на следующем уровне стоят разного рода ученые, проводящие конкретные исследования, наконец, имеются еще и работники более низкого уровня (подручные и слуги), а также послушники и ученики. Деятельность Дома Соломона носит достаточно замкнутый характер (Бэкон в "Новой Атлантиде" много раз говорит о наличии многообразных орденских "секретов"), этот характер подчеркивается, например, способом обнародования результатов работы Дома Соломона *, а также общественным ритуалом.
Похожий материал - Реферат: "Философия техники" П.К.Энгельмейера
(Представитель Ордена, например, говорит: "...на наших совещаниях мы решаем, какие из наших изобретений должны быть обнародованы, а какие нет. И все мы даем клятвенное обязательство хранить в тайне те, которые решено не обнародовать; хотя из этих последних мы некоторые сообщаем государству, а некоторые - нет" [1, т. 2, с. 517]). )
Такая замкнутость и даже эзотеризм (сp. [1, т. 1, с. 328-329] об "эзотерическом методе"), впрочем, противопоставляются Бэконом эзотеризму оккультных тайных обществ, занимавшихся поиском "тайного знания", переданного из некоего скрытого источника и недоступного профанам (Бэкон резко критикует магию, алхимию и пр., в частности, за их приверженность такой идее "тайного знания"). "Эзотеризм" Бэкона носит скорее организационно-функциональный характер (соответствуя современному понятию "секретности") - он служит в первую очередь практическим целям научного сообщества и Ордена в целом, а также тому, чтобы "не допустить к тайнам науки непосвященную чернь" [1, т. 1, с. 329].
Сейчас я не касаюсь описания более тонких деталей бэконовского замысла (который в "Новой Атлантиде" выступает в виде утопии, а в других произведениях, например, в первой части "Великого восстановления наук" - трактате "О достоинстве и приумножении наук", даже в виде конкретных рекомендаций королю), но уже из сказанного должно быть очевидно, что Общество, задуманное Бэконом сильно отличается, скажем, от итальянских гуманистических академий, исторически связанных, с одной стороны, с византийскими гуманистическими кружками (так называемыми "театрами" [2, с. 15-65]), а с другой стороны, - возрожденческими тайными обществами. (Любопытно, что Я.А. Коменский в "Панегерсии" рассматривает гуманистические академии заодно с оккультными тайными обществами и религиозными общинами и, по-видимому, отличает их от "Универсальной академии", которую по почину Бэкона хочет создать: "Подобные общины-братства известны еще с давних времен (вспомним общины патриархов, египетских жрецов, брахманов, магов, друидов, раввинов) существуют они и по сей день: такие, как, например, в Италии - братство линцеев (Academia dei Lincei в которой состоял Галилей! - Д.С.), во Франции - розиев, в Испании - иллюминатов, в Германии - фругиферов, - известны, наверное, и иные" [3, с. 236] )
Бэконовский замысел, действительно (по крайней мере, с организационной стороны) представлял научную организацию совершенно нового типа. Поэтому неудивительно что вдохновители новых Академий (Лондонской, Парижской, Берлинской и Санкт-Петербургской) апеллировали именно к Бэкону.
Проект Бэкона, таким образом, действительно обозначает некий водораздел между научными организациями старого типа (вроде гуманистических академий или, например, философских сект античности) и новыми научными организациями, сыгравшими такую большую роль в создании "новой науки". (Слово secta употребляется (в том числе Ф. Бэконом) в двух контекстах: 1) сектами называются философские школы, объединяющие последователей (от глагола sequor) какого-либо философского мнения или образа жизни - это употребление, по-видимому, исторически более ранее; 2) также о секте говорится как о группе последователей мнения (прежде всего религиозного), противостоящего целому (прежде всего церкви) - в этом случае слово может ассоциироваться (по смыслу, а не этимологически) с глаголом seco. У Бэкона совершенно явно прослеживается движение от первого понимания ко второму. См. об этом текст Т. Гоббса "О ереси" [4, с. 568-582]. В этом сочинении Гоббсом проводится специальный анализ истории и употребления слова "секта". )
Научный орден. Бэкон и иезуиты
Очень интересно - Реферат: Принципы построения гибкой технологии проектирования
В "Новой Атлантиде" Бэкон называет свое общество орденом: an order, or society, which we call Saloman's House" [5, v. I, p. 145], в других местах этого произведения проводя еще целый ряд сближений с монашескими и вообще церковными организациями. Так, отличительным знаком "одного из отцов Соломонова дома" [1, т. 2, с. 507-508] является crosier - жезл епископа или аббата, перед ним несут также пастушеский посох. Значительная часть сотрудников ордена называется hermits - отшельники, или пустынники [5, v. 3, p. 157; 1, т. 2, с. 510], а учащиеся называются novices - послушники. В довершение всего члены ордена совершают ежедневные богослужения и моления [5, v. 3, p. 165-166; 1, т. 2, с. 518].
(Отметим, что современная научная организация ранжируется именно по квазииерархическому принципу (она представляет из себя секуляризованный аналог священнической иерархии). Наиболее резко это проступает в процедуре присвоения ученых степеней: доктора наук (занимающие, между прочим, "кафедры") "поставляют" низшие степени и других докторов, так же как епископы поставляют друг друга и священников (это, конечно, не случайно, поскольку система "степеней" сформировалась в средневековом университете). С орденской организацией такую квазииерархию (или псевдоиерархию) роднит также то, что она может быть "параллельной" истинной иерархии (грубо говоря, священник может не иметь "степени", а мирянин наоборот - иметь). С этим феноменом церковные власти имели дело уже в средневековом университете (хотя там как раз признавался принцип подчинения квазииерархии церковной иерархии, и члены этой научной иерархии приносили определенные религиозные обеты). С другой стороны, этот квазииерархический принцип не совпадает с принципом эзотерического посвящения, поскольку, скажем, "доктора" не образуют внутри научного сообщества особого тайного общества. )
С другой стороны, настойчивое чередование в названии Дома Соломона слов "общество" и "орден" допускает возможность видеть здесь намек на орден иезуитов (Societas lesu) Предположение это усиливается, если вдобавок к "Новой Атлантиде" проанализировать другие произведения Бэкона.
(Название Общества навевает также другую (чисто гипотетическую) аналогию: "орден дома Соломона" чрезвычайно похоже на "орден храма Соломона" - орден тамплиеров. Вероятность такого сближения возрастает, если учесть, какое значение придавалось ордену храмовников в рамках мифологии классического масонства, вызревшей также в высших слоях английского общества. )
В трактате "О достоинстве и приумножении наук" (De dignitate et aug-mentis scientiarum), составляющем первую часть корпуса "Великого восстановления наук" (Instauratio Magna Scientiarum), Бэкон неоднократно и прямо указывает на монашеские ордена (в особенности орден иезуитов) как на образцы организации науки и образования. Так, в посвящении ко второй книге он пишет (это очень важное место, поэтому процитирую его полностью):
Вам будет интересно - Доклад: Система качественных показателей для оценки достижения идеальности ТС
"Ведь если успешное развитие науки в немалой степени зависит от разумной организации отдельных университетов и правильного управления, то еще больших результатов можно было бы добиться, если бы все университеты, рассеянные по Европе, установили бы между собой более тесную связь и сотрудничество. Ведь, как известно, немало орденов и товариществ, хотя и находятся в разных государствах, далеко друг от друга, тем не менее объединяются в сообщества и своего рода братства, тщательно поддерживают эти союзы и даже имеют общих префектов (областных или федеральных), которым они все подчиняются. Природа создает отношения братства в семье, занятия ремеслами устанавливают братство в цехах, божественное помазание несет с собой братство среди королей и епископов, обеты и уставы устанавливают братство в монашеских орденах, и, конечно, невозможно, чтобы точно таким же образом не возникло благородное братство среди людей, ибо сам Бог носит имя Отца света" [1, т. 1, с. 146];
Это очень хорошо согласуется с нашей гипотезой: центральный руководитель ордена иезуитов назывался генералом, а региональные - провинциалами. Именно создание грандиозной жестко скоординированной системы провинциальных организаций, разбросанных по всему миру и работающих по единому плану в целях католической экспансии, было важнейшим организационным достижением иезуитов.
Если обратить внимание на противопоставление в оригинальном тексте Academiae singulares и Academiae universae, per totam Europam sparsae, которые Бэкон сравнивает с устройством ордена (причем слово academia в английском переводе, помещенном в лондонском собрании сочинений Бэкона [5, v. 4, p. 289], передается словом university), тогда этот фрагмент можно понять так: если даже разумная организация отдельных (singulares) академий (может быть, университетов) приносит хорошие результаты, то создание системы "рассеянных по Европе", но связанных и скооперированных академий (по образцу монашеских орденов) приведет к полному успеху.
В других местах Бэкон более явно приводит орден иезуитов в качестве примера: в книге первой "О достоинстве и приумножении наук" (см. [5, v. 1, p. 445; 1, т. I, с. 98]) он говорит, что искусство воспитания (educatio), "эта важнейшая часть древней науки (disciplinae), вновь возродилась некоторое время тому назад в коллегиях иезуитов"; или в другом месте [1, т. 1,с. 121]: "иезуиты... отчасти по собственной инициативе, отчасти же из-за соперничества со своими противниками стали уделять очень большое внимание образованию". В книге шестой (гл. IV) он пишет: "проще всего было бы ограничиться советом: бери за образец школы иезуитов, так как в настоящее время в области воспитания нет ничего лучше этих школ" [1, т. 1, с. 383] и т.д.
***
Такое внимание к иезуитам (в меньшей степени и к другим орденам) Бэкона вполне объяснимо: организационные научно-образовательные успехи ордена в то время действительно были весьма велики (обучение вообще являлось его главным делом) - по всей Европе раскинулась сеть систематически организованных на основе единообразного Ratio Studiorum Societatis Jesu учебных заведений нового типа (уже в 1574 г., через восемнадцать лет после смерти Лойолы, орден имел 125 таких коллегий, в 1579 г. - 144, в 1616 - 372, в 1626 - 444). Понятно, что активная образовательная и научная деятельность иезуитов - ударной силы католической Контрреформации, бесспорно оказала значительное влияние и на зарождающуюся "новую науку" (в иезуитских коллегиях учились, например, Рене Декарт и Мари Мерсенн, а Франческо-Мария Гримальди преподавал в них).
Похожий материал - Реферат: Возможности системного анализа применительно к научному и техническому творчеству
С другой стороны, нужно иметь в виду, что в конце XVI - начале XVII вв. католическая (и особенно иезуитская) экспансия в Англии достигла значительного размаха и поэтому должна была рассматриваться как серьезная угроза безопасности государства и англиканскому вероисповеданию (в этот момент в стране действовало около трехсот тайных иезуитов - по-видимому, они участвовали в целом ряде антиправительственных заговоров). Существовала значительная (преимущественно иезуитская) папистская антипротестантская (и в частности, антиангликанская) литература. Фрэнсис Бэкон, крупнейший государственный деятель, игравший не последнюю роль в делах англиканской церкви, конечно, должен был быть осведомлен о деятельности иезуитов и хорошо понимал как значение этой деятельности, так и ее опасность.
Степень этой осведомленности мы не можем, к сожалению оценить, так как не имеем доступа к соответствующим документам. Однако даже из опубликованных его работ и переписки видно, что он принимал активное участие в обсуждении "католических дел", в частности, в спорах с римо-католиками по вопросам канонического и государственного права, "испанским" и "ирландским" делам, в обсуждении и принятии антииезуитских законов, будучи своего рода "экспертом" по католичеству (см. [6, v. 1, p. 18-30] - его заметки о состоянии христианства в Европе; [6, v. 1, p. 47-56] - письмо Бэкона, по-видимому к королеве Елизавете, касающееся характера и действий римо-католиков, в частности их монашеских орденов и др.). Джеймс Спеллинг, издатель и комментатор работ Бэкона, подчеркивает исключительный интерес молодого Бэкона к вопросам екклезиологии и церковной политики [6, v. 1, p. 38-46,70-73 и др.]. Некоторые выступления Бэкона показывают, что он был знаком с современной ему римо-католической теологией, в частности, с некоторыми работами виднейшего иезуитского теолога Суареса (см. [6, v. 5, p. 5-13]). Это тем более понятно, что как раз в те годы, когда Ф. Бэкон был близок к королю Якову I, последний лично вел активную литературную полемику с виднейшими иезуитскими богословами (в том числе Суаресом и Беллярмином - см. его сочинения на эту тему в [7]).
Особое отношение Ф. Бэкона к иезуитам, которое проявляется в этих работах, по-видимому, сформировалось уже на раннем этапе его деятельности на государственной службе, когда он под патронажем сэра Фрэнсиса Вальсингэма (F. Walsingham) занимался чем-то в роде внутренней контрразведки, собирая разнообразные данные о деятельности иезуитов в Англии [8, p. 35], В этом контексте интерес Бэкона к иезуитам и стремление использовать опыт своих врагов, чтобы как-то ответить на их инициативы, вполне понятен. (Интересно, что в то же время (конец XVI - начало XVII вв.) иезуитская экспансия представляла большую проблему и в России (и Малороссии, где орден активно участвовал в насаждении унии) - именно необходимость отпора "образовательному прозелитизму" в значительной степени инициировала тогдашнюю реформу образования (выразившуюся, в частности, в создании Киевской и Московской академий). С другой стороны, любопытно, что М. Мерсенн, которых в своих планах преобразования научно-образовательной организации, вероятно, находился под определенным влиянием бэконовских идей (известно, что он их внимательно изучал), по-видимому, рассматривал свои усилия по созданию системы международной научной кооперации особого типа как своего рода "католический ответ" [9, p. 287]). )
Нужно, однако, заметить, что эти исторические подробности имеют скорее второстепенный характеp. Гораздо важнее общий вывод о том что задумываемая организация имела структуру ордена. Это заключение гораздо серьезней, чем могло бы показаться. Дело в том, что наличие и сильное развитие духовных и социально-культурных организаций орденского типа представляет одну из наиболее характерных черт культурной жизни западно-христианской культуры в целом. (Западно-христианская культура в этом отношении резко отличается, скажем, от восточно-христианской. Православное монашество, несмотря на наличие разных уставов, никогда не образовывало ничего подобного католическим орденам, которые начали активно складываться именно в эпоху разделения церквей. В римско-католическом мире орденская система получила исключительное распространение, между прочим, в связи с необходимостью для римского престола иметь универсальное орудие для проведения своей всемирной политики. )