Странная история приключилась со мной в Израиле. Как-то незаметно чужой и новый язык иврит, совсем не похожий на русский, иврит, в котором все наоборот, стал мне близок. Вот именно - через песни, которые плавно, по мостику, шаг за шагом вели меня в этот язык. И в поэзию, ставшую музыкой. Не знаю, добралась ли я когда-нибудь до стихов Авраама Халфи, если бы не музыка. Но с творчеством этого необыкновенного актера и поэта мне посчастливилось познакомиться именно благодаря тому, что оно воплотилось в песнях.
Песни разных авторов на стихи Авраама Халфи в волшебном исполнении Арика Айнштейна я слушала десятки раз, перечитывала тексты, запоминала наизусть, и вдруг, непонятно, каким образом, стихи Авраама Халфи заговорили со мной по-русски. Может быть, потому что для их автора русский язык был родным. Так эти стихи стали для меня своими, близкими, понятными. Они живут своей особенной жизнью, продиктованной музыкальностью его поэзии. После того, как я перевела первые стихи Авраама Халфи, вдруг узнала, что в небольшом, но очень значительном культурном центре "Цавта" в Тель-Авиве, отмечается 20-летняя годовщина со дня смерти поэта и актера. И вот мы с фотографом Ильей Гершбергом в "Цавте". В концерте участвуют именитые музыканты и актеры: Шем-Тов Леви, Мики Габриэлов, Гила Альмагор, Илли Гарлицкий, а также литературоведы, историки, студенты. Ведет его известный актер Алекс Анский. На сцену поднимается мэр Тель-Авива Рон Хульдаи, чтобы прочитать несколько стихотворений Авраама Халфи. Организатор мероприятия - поэтесса Рахель Халфи, племянница Авраама. В зале на удивление много молодых лиц. В этом же помещении более двадцати лет назад состоялось последнее публичное выступление поэта, читавшего тогда свои стихи под музыку Шем-Това Леви.
Актер без тени актерства
С пригоршней неба в руке
Свою жизнь прожил бы я.
Возможно вы искали - Доклад: Тяжелый крест под полумесяцем
Пешком без труда пересек бы моря
С пригоршней неба в руке.
(Из сборника «В тени всякого места»)
Авраам Халфи, актер и поэт, одна из самых необычных личностей израильского артистического мира, родился в 1904 году в польском городе Лодзи. О детстве польско-русско-еврейской семьи рассказывает младший брат Авраама Халфи, Шимшон: «Отец наш был коммивояжером, вечно в разъездах, а когда возвращался, увлекательно рассказывал о местах, в которых побывал. Однажды отец добрался аж до Сахалина. Вот радость-то была для семьи, когда он вернулся - чуть ли не из Японии!» Мать, вспоминает Шимшон, любила петь оперные арии и народные песни на идише, польском, русском языках. И сам Шимшон «баловался» сочинением музыки и стихов. Некоторые песни на его стихи стали известными.
Большое влияние на Авраама Халфи оказали оба деда. Один из них был сугубо светским, всесторонне образованным человеком. Он сажал маленького Авраама на колени и рассказывал ему нравоучительные притчи. Другой, хасид, был полной противоположностью первому. Благодаря его попечению ребенок познал вкус субботней молитвы и в синагоге сам раскачивался истово, по-хасидски. Вера и скепсис, почитание Господа и борьба с Богом – эти темы стали частыми гостьями в творчестве поэта.
Похожий материал - Реферат: Джеймс Джойс: слова и музыка
Из сборника «Против звезд и праха»
Он сходит он с небес по утрам на рассвете
И садится возле дома на порог.
Дайте ломоть хлеба да воды налейте,
Да оставьте в покое: он убогий Бог.
Очень интересно - Реферат: У нас была великая литература...
Ветерок подует, губ его коснется,
«Видно, человек ты», – на ухо шепнет.
Так он, ветер, тихо Богу признается:
«Пуст без человека, Боже, небосвод».
В преддверии Первой мировой войны семья переселилась в Умань. Это время самых ранних сценических опытов Авраама, игравшего в школьных спектаклях. Русский язык стал для него родным, в особенности он проникся русской поэзией. И сочинять стихи начал тоже по-русски. Рахель Халфи свидетельствует, что среди бумаг поэта сохранились стихотворные строчки с буквами кириллицы. Одним из кумиров Халфи был Сергей Есенин. После того, как Халфи поселился в Израиле, он объездил всю страну с чтением есенинских стихов на языке оригинала. Авраам Халфи приехал в Израиль в 1924 году, и первые его годы в стране дались ему очень тяжело. Зарабатывал на жизнь, где придется – в киббуце, собирая апельсины, на стройке. Но затем, к счастью, попал в труппу театра «Охэл» («Шатер»), в котором отыграл около 20 лет. После этого, с середины 50-х и до конца дней, он был актером Камерного театра. Снимался Халфи и в кино. Так, в 1972 году вышел на экраны известный фильм «Плох», в котором он играет главную роль. Даже сам сюжет удивительным образом смыкается с биографией Халфи – не в реальности, а в фантазии. Главный герой фильма, натуральный «Несчастливцев», теряет жену и детей. Он ищет молодую девушку, которая бы смогла родить ему детей и продолжить его род. Трагикомический образ с глубоким философским и гуманистическим подтекстом сыгран на самом накале страстей, на вершине мастерства, просто и хорошо. В его негромкой речи сквозь шипение старенькой киноленты отчетливо слышен ненавязчивый русский акцент алии 20-30-х годов – тех легендарных времен.
Вам будет интересно - Сочинение: “Сказка ложь, да в ней намек!..”
Среди ролей, которые сыграл Авраам Халфи в театре – Акакий Акакиевич Башмачкин из гоголевской «Шинели». Роль маленького человека была исполнена им с подлинным величием. Прославился он и в ролях Ходжи Насреддина, Гоцмаха в «Колдунье» Гольдфадена, Илюшки в горьковской драме «На дне», Счастливцева в «Лесе» Островского. Играл Авраам Халфи в пьесах Брехта, Шекспира, Мольера, Пристли, Лорки, Моше Шамира, в спектаклях по романам Достоевского, Шолом-Алейхема и даже во «Вторжении» Леонида Леонова. Блистательно владея ивритом, Халфи на протяжении всей своей жизни ощущал русский язык родным, тем прибежищем, где он мог скрыться в часы тоски и печали. Он читал стихи по-русски, думал по-русски, ругался – вспоминают современники, виртуозно! – по-русски. Пытался учить этому языку своих друзей и их детей. Об этом вспоминает, пересыпая свою речь русскими словами и фразами, актриса Нира Рабинович:
- Однажды я захотела изучить этот язык, чтобы читать в подлиннике любимых авторов Авраама Халфи – русских поэтов, Чехова. Сказала Халфи об этом, и как же он был счастлив! Он тут же помчался покупать для меня книгу га русском языке, на которой сделал дарственную надпись: «ВОТ КНИГА». Русский алфавит я помню до сих пор. Мы, дети, называли его «Хафли», так было удобнее нам произносить.
Халфи – актер-трагик, поэт-мистик, личность с трагедийным зарядом уровня Михоэлса, но короля Лира ему сыграть не довелось. В трагедии Шекспира он «дослужился» только до роли шута. Авраам Халфи был наименее театральным из актеров, начисто лишенным самолюбования, его игра была естественной, как дыхание. К сожалению, искусство Халфи-актера восстановить невозможно, оно практически утеряно. В 50-60-е годы в Израиле еще не додумались до запечатления на пленку театральных спектаклей, и потому от актерской работы Авраама Халфи сохранились лишь немногие фрагменты. Гила Альмагор с горечью свидетельствует:
- Он не раскрыл полностью свой талант из-за присущей ему сверхскромности. Он не требовал ведущих ролей, не скандалил с режиссерами. Мне больно было видеть, как он, актер с его потенциалом и мастерством, был вынужден мотаться по стране с концертами, играть второстепенные роли, чтобы заработать на кусок хлеба.
Скромность Халфи выражалась и в том, что он всегда категорически отказывался давать интервью, избегал любого контакта с прессой, и статьи о нем стали появляться лишь после его смерти. В нем не было ни тени позы. Его кредо выразилось в минимальном стихотворении: «Я уменьшаю себя до самой малой точки, чтобы не помешать никому». Вот и все.
Похожий материал - Сочинение: Тема любви в лирике Ф. И. Тютчева
Халфи – Башмачкин, тихий, приниженный, незлобивый, чувствительный человек. Тщедушная фигурка, молящие глаза, запинающаяся речь, судорожная жестикуляция. Это была самая потрясающая его роль. Потрясающая потому, что он не играл, он жил на сцене. Когда Халфи выходил на подмостки, другие актеры оказывались втянуты в орбиту его существа. Именно он принес гоголевскую повесть в сценической обработке Юлиана Тувима в Камерный театр. Совершенно невероятная ситуация, по словам актера Шмуэля Бунина, складывалась на первых репетициях – глаза Халфи наполнялись слезами жалости к своему герою. Затем постепенно он справлялся со своими эмоциями, адресуя их зрителям. И тут уже утирать слезы начали люди в зале. Халфи – зеленый гномик Уц ли Гуц ли в одноименном детском спектакле, пугающий детей своими ужимками и прыжками. Но после того как грим оказывался смыт, на свет появлялся маленький скромный человечек с пронизывающе грустным взглядом. Странный одинокий человек с чаплинскими манерами, беззащитный и ранимый. «Уц ли гуц ли» был последним спектаклем, в котором выступил Халфи; на следующий день он скончался.
Этот человек не был женат, так и не создал свою семью («Зачем плодить несчастных?»), но страстно любил детей – не только племянников, но и детей своих друзей и коллег. Он считал, что детям нужно отдавать все, и сам отдавал, что мог. Гила Альмагор вспоминает:
- Когда у меня появилась дочь, Халфи, узнав об этом, в театре во время репетиции подбежал ко мне, не находя слов. Вечером он зашел посмотреть на младенца, которому было несколько месяцев. Девочка спала, и вдруг она проснулась, раскрыла глазки и уставилась на него. Он был в таком восторге, все время повторял: «Она на меня посмотрела, ты только подумай!» Наутро он сказал мне: «Сегодня мне приснилась твоя дочь».
Одному из детей своих друзей, Эрелю Пардо, Халфи посвятил стихотворение, ставшее песней, музыку к которой написал Шем-Тов Леви. Для Пардо, рано осиротевшего, Халфи стал – нет, не отцом, на это он не претендовал – а дядюшкой: