Исследования научного этоса имеют большое значение для историографии отечественной науки. Цель данной статьи состоит в том, чтобы в широком социокультурном контексте и на конкретно-историческом материале (Новосибирский научный центр, вторая половина 1950-х — 1960-е годы) показать основные компоненты этоса локального научного сообщества, оценить их влияние на развитие комплекса научных учреждений.
Предметом нашего анализа являются принятые в научном сообществе нормы поведения, связанные с непосредственным содержанием научной деятельности, взаимоотношениями ученых, регулированием научной деятельности со стороны общества и государства. Последний аспект научного этоса предполагает анализ представлений ученых о социальной роли и функциях науки. Хотя этос науки в качестве основного компонента включает профессиональную мораль [3, с. 59], он определяется не столько особенностями научного труда, сколько принадлежностью научного сообщества к такой социальной страте, как интеллигенция. Интеллигенция тем и отличалась от других страт советского общества, что несмотря на все усилия коммунистического режима сохранила, по крайней мере частично, способность к рефлексии. В условиях достаточно жесткого социального и политического давления эта способность присутствовала в латентной форме. Однако в отдельные периоды истории, когда происходили значительные общественные подвижки или попытки таковых, она выходила на поверхность. В частности, так было во второй половине 50-х — начале 60-х годов, когда создавался научный центр в Сибири.
Что мы понимаем под "научным сообществом" и в какой мере можно говорить о научном сообществе Новосибирского научного центра (Академгородка)? Обычно под научным сообществом понимается профессиональное сообщество ученых, работающих в единых дисциплинарных рамках и связанных общей научной парадигмой. Парадигма объединяет научное сообщество в рамках общей методологии, а кроме того, помогает "держать сильную совместную оборону против любых внешних атак" [4]. Мы же предлагаем объединить понятия "этос науки" и "научное сообщество": под научным сообществом будем понимать сообщество ученых, локализованное на определенной территории и связанное общим научным этосом. В этом случае актуальные принципы научного этоса будут определять отношения внутри локального научного сообщества и его взаимодействие с внешним окружением. Подобная трактовка термина позволяет применить его к сообществу ученых Новосибирского научного центра (ННЦ) и формирует дополнительные эвристические возможности для историко-научных исследований.
Этос локального научного сообщества ННЦ определяется как минимум тремя базовыми факторами: спецификой норм и отношений, в принципе характерных для научной деятельности (макроуровень), особенностями научного этоса, сложившегося в обществе и государстве в целом (мезоуровень), а также особенностями формирования и развития данного конкретного научного сообщества (микроуровень). В настоящей статье мы обратимся к третьему из указанных факторов.
История формирования научного центра в Сибири достаточно хорошо описана в научной и публицистической литературе [5–7]. Отметим лишь, что точкой отсчета в развитии научного центра стало 18 мая 1957 г., когда было принято известное постановление правительства "О создании Сибирского отделения Академии наук СССР" [8, с. 347–349]. Центром Отделения и местом расположения его руководящих органов стал Академгородок, который предполагалось возвести в двадцати пяти километрах от Новосибирска. Новый центр науки предназначался для теоретических и экспериментальных исследований в области физико-технических, естественных и экономических наук и решения задач, связанных с развитием производительных сил Сибири и Дальнего Востока. В состав СО АН СССР передавались все научные учреждения Академии наук, находившиеся на территории Сибири и Дальнего Востока. Одновременно предполагалось создание значительного числа новых научно-исследовательских институтов. Вскоре было решено организовать в Академгородке первые десять институтов (в дальнейшем их количество значительно возросло).
Возможно вы искали - Реферат: Диалектика и метафизика
Создание СО АН СССР принципиально меняло систему организации и управления в академической науке. Сибирское отделение стало первым отделением в Академии наук, организованным по территориальному принципу. Его руководство получило широкие возможности для проведения междисциплинарных исследований и координации работы отдельных академических учреждений и научных коллективов. В основе этого лежала как территориальная близость разнопрофильных НИИ, так и единство их управленческих, информационных и прочих связей и общность целей развития. Тем самым закладывался фундамент для координации исследований на уровне региона в целом.
Принципы развития сети академических учреждений в Сибири определились в конце 50-х — начале 60-х годов. Новые научные учреждения в регионе могли создаваться лишь при условии взаимной сочетаемости и дополняемости, а также целесообразности с точки зрения развития всего научного центра. Было решено создавать новые учреждения исключительно для разработки тех важнейших направлений, которые не получили развития в других научных центрах. Несмотря на то, что первоначальную стратегию научного комплекса так и не удалось реализовать полностью, создание СО АН СССР и, прежде всего, основание новосибирского Академгородка было колоссальным успехом, имевшим долговременное значение. Удельный вес Сибири в системе Академии наук в целом возрос к 1 января 1961 г. более чем в три раза, достигнув 20,5%. Ускоренное развитие академической науки на востоке страны в 60-е годы привело к резкому снижению уровня централизации в структуре АН СССР. К середине 60-х годов доля Москвы и Ленинграда в общем числе академических НИУ снизилась до 65% по сравнению с 90% в 1951 г. Еще через пятнадцать лет она составила лишь 40% [9, с. 168]. Это говорит о том, что тенденция, сложившаяся в конце 50-х – начале 60-х годов, продолжалась и в более поздний период. Новосибирский Академгородок заслуженно приобрел репутацию одного из ведущих в мире научных комплексов, превысив по количеству научных работников ленинградскую группу институтов, до этого бывшую второй по значимости в стране.
Существовало несколько принципиальных обстоятельств, способствовавших успешной реализации концепции СО АН СССР. Во-первых, идея создания мощного научного центра в Сибири, не имеющего ни по своим масштабам, ни по принципам организации аналогов в отечественной практике, отражала потребности научно-технического прогресса. Целесообразным оказалось объединение в рамках единого научного комплекса разнопрофильных учреждений, связанных между собой не только местоположением, но и организационно-управленческой структурой и системой коммуникаций. В силу огромной инерционности советской научной системы эту идею было гораздо проще реализовать в тех регионах, которые не были избалованы вниманием "большой науки", но где все же имелась определенная инфраструктура для последующего наращивания научного потенциала. Сибирь, особенно Западная Сибирь, была в этом смысле весьма благоприятным полигоном.
Во-вторых, вряд ли идею организации мощного научного центра в Сибири удалось бы реализовать до объявления курса на приоритетное экономическое развитие восточных регионов страны. В силу масштабности планов "преобразования Сибири и Дальнего Востока" и при обозначившейся тенденции перехода к научно-индустриальному типу производства радикальные планы научной реорганизации получали гораздо больше шансов на успех, чем прежде.
В-третьих, созданию Сибирского отделения АН СССР способствовало решение о перестройке системы управления промышленностью и строительством по территориальному принципу, передаче оперативного управления экономикой из центра на места. Это позволило некоторым из зарубежных экспертов отметить, что создание СО АН СССР следует рассматривать как "одну из наиболее интересных мер по децентрализации экономики в духе решений XX съезда КПСС" [10, p. 371-372]. На наш взгляд, в предшествующие годы как создание, так и развитие филиалов АН СССР в Сибири серьезно тормозилось именно политическими причинами, желанием центра не допустить усиления полномочий местных властей.
Похожий материал - Реферат: Глобальные проблемы современности: философские аспекты
В-четвертых, несомненно, сказывались личные амбиции инициаторов создания СО АН СССР и их близость к лидеру страны. Академик М.А. Лаврентьев не принадлежал к кругу тех академических ученых, которые являлись сторонниками исключительно фундаментальной ориентации Академии наук, (в их числе был президент АН СССР академик А.Н. Несмеянов). М.А. Лаврентьев был явным сторонником прагматической ориентации в науке, что позволило ему вместе с И.В. Курчатовым войти в число неформальных "советников по науке" при Хрущеве [11, p. 21]. Это обстоятельство определило и итоги фракционной борьбы в Академии, приведшей к скорой отставке академика А.Н. Несмеянова с поста президента.
В-пятых, имели место и соображения стратегического характера. Начиная с предвоенных лет в Сибири происходило интенсивное наращивание военно-промышленного потенциала, требовавшего адекватного научного обеспечения. В силу этого Сибирское отделение АН СССР изначально обрекало себя на "узы дружбы" с военно-промышленным комплексом [12, p. 157], тем более что М.А. Лаврентьев всегда отличался близостью к военно-промышленным кругам, так же, как и академик М.В. Келдыш, сменивший в 1961 г. А.Н. Несмеянова на посту президента АН СССР. На протяжении всех послевоенных лет происходил постоянный рост "оборонного" сектора в структуре Академии, о чем говорит, в частности, отсутствие информации о местах работы и сфере деятельности вновь избираемых в состав Академии наук ученых [13].
И наконец, в-шестых, инициаторами формирования регионального научного центра была весьма удачно проведена кадровая политика. М.А. Лаврентьев и его ближайшие коллеги и сподвижники осознавали, что успех их научно-организационных планов и долговечность нового научного центра во многом зависят от того, кого им удастся привлечь для работы в новых научных институтах и как в дальнейшем будут пополняться эти коллективы. При создании Отделения ориентировались на три категории ученых. Первая из них была группа авторитетных исследователей, как правило, членов Академии наук СССР, не удовлетворенных состоянием научных исследований в стране и положением АН СССР в системе организации науки в СССР.
Во второй половине 50-х — начале 60-х годов в Академии наук происходило достаточно явное противоборство между сторонниками "чистых" фундаментальных исследований и теми, кто считал целесообразной ориентацию на прикладные научные проблемы. Инициаторы и лидеры научного центра в Сибири сделали ставку на "прикладной" акцент в развитии Академии и не проиграли. Создание СО АН СССР позволяло им усилить свои позиции в системе организации советской науки, и в этом смысле Академгородок был для них не только целью, но и средством.
Ко второй группе относились видные исследователи, уже имевшие свои научные школы или достигшие значительного прогресса в разработке перспективных научных направлений, но не имевшие возможности реализовать их в давно сложившихся и монополизированных научных институтах в центре страны. Многие из них имели все основания претендовать на избрание в состав Академии наук, однако очередь могла затянуться надолго, а само избрание находилось под вопросом. Такие люди были готовы сменить место жительства и работы при условии, что перед ними будут открыты широкие перспективы для развития собственных научных направлений и возможности карьерного роста. Это была достаточно большая группа ученых, из которых позднее было сформировано руководящее ядро научно-исследовательских институтов СО АН СССР.
Очень интересно - Реферат: Авторитарно-тоталитарная модель политической культуры
Наконец, к третьей группе относились молодые научные сотрудники, входившие в число учеников и последователей тех, кто составлял первые две категории. Их также волновали проблемы реализации собственных научных идей и замыслов. Переход во вновь создаваемые институты открывал им быструю научную карьеру, что было совершенно невозможно в рамках традиционных научных структур в центре страны. Эта ситуация была "отслежена" инициаторами создания и руководителями СО АН СССР. Они добились некоторых льгот для научных сотрудников академических институтов Отделения, например, права на занятие должности старшего научного сотрудника без конкурса, при отсутствии необходимого стажа практической работы и т. п. [14, ф. 10, оп. 1, д. 5, л. 58]. На эффективное решение кадровой проблемы в новых академических институтах повлияли еще два обстоятельства: право СО АН СССР на приоритетный отбор выпускников вузов и право ученых, переезжавших на работу в Сибирь, бронировать за собой квартиры по прежнему месту жительства, в том числе в Москве и Ленинграде.
Каждый получал свое. Одни — ключевые позиции в руководстве наукой. Другие — перспективы быстрой научной карьеры. Третьи — прекрасные условия для работы и быта. И все вместе обретали хорошие возможности для плодотворной научной деятельности. В результате этого концепция СО АН СССР могла рассчитывать на поддержку ученых из различных социальных слоев, что обеспечивало научному центру в Сибири высокие шансы на успех. Сразу же после того, как М.А. Лаврентьев и С.А. Христианович обнародовали идею о создании крупного научного центра в Сибири, ее публично одобрили А.А. Арцимович, П.Л. Капица, Н.Н. Семенов, С.Л. Соболев, И.В. Курчатов и некоторые другие [15, с. 3–14]. Все они заявили о готовности всячески помогать ее практической реализации. Исключительно важным решением для судеб Сибирского отделения АН СССР стало получение права провести выборы в Академию наук СССР на вакансии Сибирского отделения. К баллотировке по этим вакансиям допускались только те ученые, которые изъявляли желание перейти на работу во вновь созданные академические институты на территории Сибири и Дальнего Востока. В ходе первых выборов, которые состоялись 28 марта 1958 г., было избрано 8 академиков и 27 членов-корреспондентов АН СССР. В их числе были такие известные ученые, как И.Н. Векуа, П.Я. Кочина, А.И. Мальцев, Ю.Н. Работнов, В.С. Соболев, А.А. Трофимук, А.Л. Яншин, Г.К. Боресков, Г.И. Будкер, В.В. Воеводский, Ю.А. Косыгин и многие другие [16, с. 25]. Эти ученые возглавили комплектование научных коллективов для новых институтов Сибири. Формирование дееспособных групп ученых во главе с научным лидером, связанных общей целевой установкой, позволило в кратчайший период времени пройти этап организационных перестроек и приступить к конкретной исследовательской работе.
В идее создания Сибирского отделения наук сливались воедино два популярных тезиса: о "покорении науки" и "покорении Сибири". Как показывали отклики на опубликованный проект создания научного центра в Сибири, большинство будущих сотрудников Отделения руководствовалось мотивами, не всегда совпадавшими с соображениями "большой стратегии" ее лидеров и инициаторов. Но масштабная поддержка этой инициативы говорила об ее актуальности и своевременности. Очевидное совпадение направленности глобальных (с точки зрения советской истории) и локальных процессов вряд ли было возможным в других исторических условиях. Сам факт единой направленности векторов данных процессов весьма существенно повлиял на все последующее развитие научного комплекса, проявляясь через особенности сложившегося в локальном сообществе ННЦ научного этоса.
На чем же базировалась система ценностей научного сообщества Академгородка? В основе ее лежало довольно причудливое переплетение коммунистических идеологем, с одной стороны, и принципов, порожденных спецификой научной деятельности, с другой. Эти настроения включали социальное фрондерство и утопические представления о перспективах развития страны и роли науки в этом процессе. Было бы глубоким заблуждением считать, что ученые Академгородка были обитателями стоящей в дремучем лесу "башни из слоновой кости", далекими от происходящих в обществе социальных и мировоззренческих баталий. Напротив, на социальном самочувствии научного сообщества в полной мере сказались особенности хрущевской "оттепели" — времени надежд и ожиданий. Даже принимая во внимание специфику источников, вряд ли будет корректно предполагать, что антикоммунистические позиции занимали сколько-нибудь значимое место в системе их идеологических взглядов. Более того, имеется много свидетельств наличия у них прокоммунистических воззрений. Однако после ХХ съезда КПСС и последующего затем в 1961 г. провозглашения новой партийной стратегии произошла существенная эволюция коммунистических представлений. Многие ученые, особенно из числа молодежи, всерьез рассматривали коммунистическую перспективу как дело ближайшего будущего, считая, что "их поколение будет жить при коммунизме". Коммунизм в их представлениях существенно отличался от сталинского тоталитаризма и сочетался с достаточно ярко выраженными демократическими идеями. Эти воззрения были сродни тому, что в терминологии конца 60-х годов стало известно как "социализм с человеческим лицом", близкий к принципам современной социал-демократии. Впрочем, дальше дискуссий в период "оттепели" дело не заходило. Что же касается руководства научного центра, то, по свидетельствам современников, "отцы-основатели Сибирского отделения в идеологические игры старались не вмешиваться" [17, с. 75].
Вторым важным компонентом системы ценностей, присущей представителям научного сообщества Академгородка, был глубокий сциентизм, убежденность в безграничных возможностях науки и техники, возможности с их помощью решить большинство социальных проблем, носящих не только экономический, но и гуманитарный характер. П. Джозефсон полагает, что корни этой традиции описаны еще в работах Ф. Бэкона. Монография Джозефсона об истории Академгородка озаглавлена "Вновь посетив Новую Атлантиду". Исследователь справедливо считает, что сциентизм имеет глубокие социокультурные корни в российской интеллектуальной истории, а также опирается на традиции советского технократизма [18, p. XVI]. Академгородок 60-х годов дает немало примеров подобного стиля мышления. Одним из них стало увлечение математизацией и "технизацией" не только во многих естественнонаучных, но и в ряде традиционных гуманитарных областей, широкое проникновение количественных методов и математического моделирования в экономику, социологию, историю, лингвистику. Как пишет академик Т.И. Заславская, "особенности Новосибирской школы (социологии. — Е.В., Н.К.) связаны и с широким использованием математических методов. В определенной степени это была мода, но мы всегда стремились к тому, чтобы это были методы не ради методов, а ради более углубленного анализа. И здесь наши сотрудники, поскольку они приходили с хорошим знанием экономической кибернетики, были достаточно сильны" [17, с. 145–146]. Коллеги вспоминают, что В.И. Шляпентох представлял увлечение математикой в виде кривой, где пик интенсивности применения математических методов в гуманитарных и социальных дисциплинах соответствовал минимальной математической квалификации гуманитариев и обществоведов. По мере овладения математическими знаниями эта интенсивность снижалась. Однако в целом интерес к использованию математического аппарата в экономических и социальных дисциплинах сохранялся на высоком уровне. Особенно надолго закрепились подобные тенденции в таких синтетических дисциплинах, как экономическая кибернетика и математическая лингвистика. Убежденность в безграничных возможностях математики как универсальной научной методологии приводила временами к появлению "открытий", не выдерживавших проверку временем. Однако на протяжении большей части 60-х годов это не уменьшало тяги к широкому использованию математического аппарата.
Вам будет интересно - Реферат: Концепция общества устойчивого развития: синергетическая интерпретация
Следствием утверждения сциентизма в мировоззрении ученых стала высокая оценка ими своего социального предназначения, а также претензии на значимую социальную роль в обществе, на участие в выработке и принятии решений по широкому спектру вопросов общественного развития. На фоне происходивших в мире процессов формирования базовых структур постиндустриального общества, частично затрагивавших и Советский Союз, такое мировоззрение было вполне естественным. Подкрепленное серьезными научно-техническими и военно-техническими достижениями первого послевоенного десятилетия, оно вело к повышению престижа ученых (в принятой на Западе коннотации этого термина — "ученых-естественников") и усилению математического и естественнонаучного компонентов в базовом образовании [16, p. 19–47].
Представления о демократических ценностях, столь популярные в Академгородке, проецировались и на сам социальный институт науки. Негибкая система научной организации в стране и жесткость сложившихся принципов контроля над научной деятельностью не давали в этом отношении оснований для оптимизма. Наука в СССР и во времена Н.С. Хрущева оставалась весьма бюрократизированной, жестко иерархизированной и была подвержена монополизму отдельных лидеров научных школ и направлений. Ситуация в Академгородке в начальный период его истории существенно отличалась от привычных стереотипов. М.А. Лаврентьев, "отец-основатель" и первый председатель СО АН СССР, сделал акцент на демократическом стиле управления. Он сам и ряд его коллег, членов президиума Отделения и директоров институтов (впрочем, далеко не все из них), были доступны для общения, демонстрировали способность выслушать любые идеи и соображения, даже если те и противоречили их собственным взглядам. В научных и университетских кругах был принят неформальный стиль общения, когда обходились "без отчеств и галстуков". Этому способствовала территориальная близость сотрудников с различным социальным статусом, их общее жизненное пространство, а также существовавшая в течение длительного времени после формального открытия ННЦ общая бытовая неустроенность.
Однако демократичность в отношениях во многом носила поверхностный характер, поскольку изначально в структуру Академгородка были заложены элементы, отнюдь не потворствующие столь популярному одно время эгалитаризму. В этом смысле весьма показательны свидетельства В.Н. Шубкина: "Академгородок, его строительство и организация жизни довольно точно отражали менталитет ВПК и партийных функционеров. Прежде всего — огромная дифференциация. Это не была дифференциация органически выросшая, которая создавалась столетиями, как в Геттингене и других научных европейских городках. Нет, она закладывалась еще при строительстве и в этом смысле отражала представления тех, кто командовал строителями, как нужно организовывать науку в тоталитарном государстве. В глаза бросались коттеджи. Их получали академики без учета состава семьи (один академик мог получить двухэтажный коттедж с огромным количеством комнат и специальной обслугой). Полкоттеджа выделялось членам-корреспондентам, иногда докторам. Основная масса ученых (старшие научные сотрудники, кандидаты наук) жила в обычных домах с трехметровым потолком и раздельным санузлом. В Академгородке был участок, целиком застроенный пятиэтажками, "хрущобами", который здесь иронически называли "Гарлем" (низкие комнаты, совмещенные санузлы и т. п.). Они предназначались для младших научных сотрудников, лаборантов, инженеров.
Дифференциация касалась не только жилья. Она сказывалась на снабжении продуктами: элита была прикреплена к специальным столам заказов; ежедневно подъезжал фургончик, из которого выносили закрытые белыми салфетками корзины с колбасой, мясом, сыром и всякими деликатесами, которые невозможно было купить в магазинах. Поэтому почти вокруг всех, имевших "высшие категории", роились друзья и знакомые, не получившие еще по тем или иным причинам званий докторов, членкоров и академиков. Все знали, что часть продуктов пойдет для этих людей (в шутку их у нас называли "прилипалами"). Дифференциация касалась и снабжения промтоварами (ведущие ученые имели возможность получать хорошие товары), и медицинского обслуживания (лекарства, лучший персонал были для высокопоставленных сотрудников). Это иногда приобретало просто анекдотический характер…" [17, с. 72].
Такая дифференциация, в основном, воспринималась как данность. Периодически, впрочем, она приводила к напряженности в отношениях и между отдельными учеными, и между научными работниками и строителями Академгородка. Основным источником напряжения как раз и являлась пресловутая жилищная проблема. Многие рабочие в достаточно резкой форме спрашивали, почему они вынуждены годами жить в бараках, в то время, как вновь прибывающие в городок ученые сразу же получают хорошие отдельные квартиры. Ответ часто получал "методологическое" обоснование, весьма откровенное для псевдоэгалитарного государства "рабочих и крестьян". В монографии П. Джозефсона приводится высказывание известного генетика Ю.Я. Керкиса, прямо утверждавшего, что жилье в Академгородке должно предоставляться тем, кто нужен для науки. Такая позиция была достаточно типичной для научного сообщества. Приходилось, однако, тратить немало сил на то, чтобы убедить рабочих, что коттеджи для ученых являются необходимым компонентом строительства "материально-технической базы коммунизма" [18, p. 17].
Похожий материал - Реферат: Социальные аспекты компьютерной преступности
Популярность демократических идеалов среди сотрудников научного центра применительно к науке выражалась в разнообразных дискуссиях и широких обсуждениях междисциплинарных научных проблем. Именно интеллектуальная свобода стала отличительной особенностью Академгородка, привлекавшей сюда людей. Следствием стало бурное развитие новых и нетрадиционных направлений, а также исследований на стыке различных научных дисциплин, которые в начальный период истории ННЦ активно поддерживались его руководством. Достаточно уникальным явлением была открытость научного сообщества центра и его весьма высокая по советским меркам степень интегрированности в мировое научное сообщество. Р.В. Рывкина вспоминает об Академгородке 60-х годов: "На сибирскую социологию сработала и общая атмосфера Академгородка — атмосфера свободного (почти свободного!) творчества, жарких дискуссий, повсеместного изучения иностранных языков, интереса к западной научной литературе. Мы впервые ее читали, впервые видели "живых" иностранцев, приезжавших в Академгородок, слушали их рассказы о социологии в Польше, Венгрии, Франции — все это будило интерес, стимулировало собственную работу" [17, с. 270].
К середине 60-х годов особенно популярны стали методологические семинары и обсуждения. По воспоминаниям Ю.А. Левады, "с середины 60-х годов расцвела неофициальная или полуофициальная разновидность интеллектуального общения — семинары, чтения, конференции. Общими приметами были нетрадиционность тематики, междисциплинарность, открытость обсуждения. Отсюда и притягательность для многих. Такие семинары действовали в Москве, Ленинграде, Новосибирске, еще в нескольких центрах" [17, с. 92].
Сочетание своеобразных исторических обстоятельств сформировало высокий уровень социальной ангажированности ученых Академгородка. Немалую роль здесь сыграл социально-психологический облик ученых, решившихся на переезд из центра страны в Сибирь. Во многих случаях такая ангажированность выражалась лишь в повышенной профессиональной амбициозности. Однако нередко она выходила и во внешние по отношению к науке сферы деятельности, проявляясь в популярных тогда тезисах о "покорении науки" и "покорении Сибири", а также в широких дискуссиях, затрагивавших важные общественно-политические проблемы. Как это было реализовано на практике — хорошо известно из опыта работы общественных объединений научного центра и, прежде всего, клуба "Под интегралом" — основного предмета ностальгических воспоминаний современников.
У академгородковских клубов была предыстория. Энтузиазм и дух свободомыслия научной молодежи впервые публично проявился в 1962 г., когда редакция газеты "Комсомольская правда" начала дискуссию на тему "Наука и нравственность". Студенты Новосибирского университета активно поддержали эту тему. В исторических источниках остались свидетельства того, что "студент 4 курса Ю. Никора в своем выступлении возвел клевету на советское правительство, на главу партии и государства. А наши комсомольские и партийные активисты не смогли оперативно отреагировать на такое выступление, не дали отпора Никоре" [20, с. 9]. Пожалуй, впервые в истории Академгородка власти столь сильно встревожились относительно "политического лица" молодежи. Секретарь горкома КПСС А.П. Филатов на VI районной партконференции Советского района г. Новосибирска 25 декабря 1962 г. отмечал в своем выступлении: "Мы не можем сегодня закрывать глаза на то, что некоторые молодые ученые в политическом отношении еще не зрелы, о чем свидетельствует проведенный диспут о нравственности и науке. Ведь на этом диспуте почти не говорили о Ленине, о программе КПСС, а некоторые выступления носили демагогический характер" [21, ф. П269, оп. 1, д. 81, л. 109–110]. Интересны также свидетельства первого секретаря райкома М.П. Чемоданова: "На диспуте было много интересных выступлений, но были и выступления такого рода, что теория марксизма-ленинизма устарела. Такие выступления делают подкоп под основу нашего мировоззрения, делают попытку дискредитировать марксистско-ленинское учение. На диспуте было немало членов партии. Я поинтересовался у некоторых товарищей, почему они не выступили. Мне сказали: "Была такая обстановка, что если бы мы выступили, то нас бы освистали"" [21, ф. П269, оп. 1, д. 81, л. 121]. Попытка пресечь подобные дискуссии была сделана в мягкой форме и не принесла результата. В последующие годы ситуация продолжала обостряться. Это выразилось в дискуссии о целесообразности комсомольских организаций в научно-исследовательских институтах Академгородка. Следствием ее стал поразительный факт: на собрании комитета комсомола СО АН было принято решение о самороспуске, однако райком пресек эту инициативу, а на областном слете "деструктивные настроения" были окончательно подавлены [22, с. 21–22].