Какова роль второстепенных персонажей в романе "Обломов"?

II-VI главы романа можно озаглавить «Визиты петербургских приятелей» . Эти главы в некотором роде контрастно полемизируют с «лежанием » Обломова. Все его приятели приходят к нему из внешнего мира, оттуда, где покой нарушен, где бесконечная беготня и суета. Они рассказывают о своей жизни, о новостях, зовут Обломова на первомайские гулянья в Екатерингоф. Тот отнекивается, ссылаясь то на дождь, то на ветер, то на дела. Так появляется проблема «Обломов и другой» . Каждый из них - это «другой» , не такой, как Обломов, и каждый «другой» символизирует какую-либо форму человеческой деятельности. К Обломову автор относится совсем не так, как к другим героям романа - гостям обломовского поместья. Волков, Судьбинский, Алексеев, Пенкин, Тарантьев-все эти дешевые господа-яркие представители местного светского общества, «с чинами и званиями» . Их традиционное посещение просто чуждо пониманию главного героя. Волков-светский франт. Каждый его день состоит из несончаемых визитов и всевозможных развлечений. Такая жизнь кажется Обломову пустой и ничтожной. Обломов предпочитает оставаться дома, но не"раздроблять" и "не рассыпать"свою жизнь в светской суете. Судьбинский-преуспевающий чиновник. Вот, что Оломов думает о нем: "Увяз, любезный друг, по уши увяз.... И проживёт свой век, и не пошевелится в нём многое-многое... Несчастный".Бездуховная жизнь чиновника, по мнению Обломова, также убивает человеческую душу, как и пустая светская жизнь. Пенкин-модный литератор, представитель обличительной, но поверхностной литературы. Пришел Алексеев - человек, потерявший свое лицо в суетной жизни. После трех лиц («светского льва» , чиновника, писателя) , имевших хоть какую- нибудь индивидуальную черту, Алексеев не имел своего лица. Для окончательной характеристики Алексеева автор использует мнение с луги Захара: «Он долго думал, долго ловил какую-нибудь угловатую черту, за которую можно было бы зацепиться, в наружности, в манерах или в характере этого лица, наконец, махнув рукой, выражался так: «А у этого ни кожи, ни рожи, ни ведения! » Появлением такого обезличенного типа автор подводит итог под наблюдением за социальными типами. И прав Обломов, когда восклицает: «А где же здесь человек? - Человека-то нет!»